[e-l-y-a]

Вообще-то мне не очень хочется быть похожей на свою маму. Учтите, что подростковый период, когда, как известно, родители резко глупеют и внезапно оказываются хуже, чем родители всех друзей вместе взятых, у меня уже закончился.
Например, у моей мамы есть привычка всегда заранее резать купленные продукты, которые мы будем есть в ближайшее время - хлеб там, сыр, колбасу. Может, она это делает просто из любви к искусству, может, её эти равномерные движения успокаивают, вроде вязания, но, вероятнее всего, так происходит потому, что мы с папой и братом не можем нарезать колбасу правильно.
Мы вообще многое делаем неправильно. Мы двигаем цветы на подоконниках, оставляем книги на диване, лужицу воды на дне мыльницы и брызги масла на плите после жарки яичницы (время, пока плита остывает, чтобы её можно было почистить, нельзя тратить напрасно. Нужно занять его скандалом по этому поводу).
И колбасу мы тоже режем слишком толсто, или тонко, или, если вдруг угадали с толщиной, то криво.
У мамы движения отточены годами. У меня таких идеальных кусочков никогда не получалось. Утешаю себя тем, что не получается даже у папы, хотя он живёт с мамой на год, а колбасу из одного холодильника режет лет на семь дольше, чем я. Ну а Олег, которому нынче пятнадцать с половиной, и вовсе едва дорос в колбасорезательном искусстве до уровня подмастерья.
Мой вечный внутренний конфликт между старательно прививаемой аккуратностью и врождённым раздолбайством иногда приобретает очень интересные формы. Например, у меня весь стол может быть в пыли, но вся канцелярия на нём будет стоять в строго заведённом порядке. Грязная посуда в раковине страшно меня раздражает (но если она при этом залита водой - всё нормально, вроде как процесс мытья начат), зато на немытый три недели пол я не обращаю внимания. В конце концов, мне же с него не есть.
Если звёзды сошлись неудачно, то и брошенный где-нибудь свитер может меня бесить. При условии, что он чужой, конечно. Я-то свой не бросила, а аккуратно положила. Ну и что, что на спинку дивана и наполовину вывернутый, что, нельзя?
Когда я прихожу к кому-нибудь в гости, и передо мной смущённо извиняются за бардак, я вполне искренне пожимаю плечами. Что я, бардака не видела? Уж не умру, если несколько часов здесь проведу, и вообще, если бы вы не сказали, я бы и не заметила.
Но если мне вдруг приходится хотя бы недолгое время самой вести хозяйство... О-о-о, вот тут-то и начинается самое интересное. Я очень удивилась, когда во время поездок с друзьями на турниры или просто на отдых выяснила, что меня бесит столик в поезде, заваленный всякими мелкими вещами, или кружки, оставленные возле палатки, а мои вещи не лежат горой на кровати и не кочуют по всей комнате, как у других, а спокойно лежат себе в сумке (да, вы угадали, лежат все вперемешку, но снаружи-то этого не видно). Бесит. И я об этом говорю.
Те, кто меня знает, знают и то, что моя бабушка уже месяцев восемь как практически не ходит, а живёт она не с нами, поэтому в среднем через день кто-нибудь из семьи к ней приходит и делает всё нужное по дому. И вот сегодня я, задумавшись, поймала себя на том, что стою на бабушкиной кухне и нарезаю хлеб, как мама. Зачем я это делала? Если бабушка дойдёт до кухни, она будет в состоянии отрезать себе кусок. Хотя скорее всего, ей хватит нескольких ломтиков, которые я ей оставлю на прикроватной тумбочке, потому что послезавтра я опять приду. Так зачем нужно было нарезать всю половину булки? Не знаю. Я сделала это машинально, просто потому, что моя мама всегда так делает, а в тот момент я ощущала себя в роли хозяйки.
Наверное, в самом по себе заранее нарезанном хлебе нет ничего страшного. Меня пугает то, что я чем дальше, тем больше понимаю, что становлюсь похожей на свою маму, причём и в том, что меня в ней раздражает. А ещё сильнее - то, что, когда она мной недовольна, я могу сгладить конфликт и объяснить, почему в моём поступке нет ничего страшного, но если кто-то сделает то, за что меня ругала мама - первым моим порывом будет делать так же, и говорить в тех же выражениях, как это как делает и говорит она.
Но больше всего меня пугает то, что в таком случае у меня есть все шансы когда-нибудь обнаружить, что, например, я тоже не люблю гостей в доме, или не умею разговаривать с детьми так, чтобы это не было похоже на допрос, или всё свободное время стараюсь посвящать работе, а не семье и саморазвитию.

Я сижу и думаю, наступит ли когда-нибудь в моей жизни совсем не прекрасный день, когда я за завтраком наору на мужа за то, что он криво режет колбасу, и только потом это осознаю. И мысли это, надо сказать, не самые весёлые.